Игорь Новиков поделился мнение с +1 Ведомости о социальном предпринимательстве в период кризиса и после
Экономика переживает не лучшие времена. И если для «обычного» бизнеса картина последствий более-менее прогнозируема, то в отношении социального предпринимательства даже в части прогнозов все гораздо сложнее. Очевидно, что такая деятельность сама по себе является менее устойчивой и предсказуемой, поскольку в ее основе лежит некая осознанность со стороны потребителя, бизнеса и государства — не погоня за очевидной выгодой, а готовность инвестировать в развитие социальной среды. Общество в той или иной степени понимает: приобретая товары, услуги, работы у социального предпринимателя, оно в конечном счете инвестирует в свое будущее. Конечно, есть проекты, максимально приближенные к рынку, но их настолько мало, что можно считать погрешностью.
Итак, социальный предприниматель — это почти всегда стартапер. Что это означает? Любое начинание требует инвестиций – первоначального капитала. «Обычный» предприниматель может рассчитывать либо на себя, либо на заемный капитал, либо на инвестора. Социальный предприниматель — нет, по крайней мере в России. Банки и инвесторы обходят стороной подобные проекты. Во-первых, высоки шансы, что проект просто не переживет свой первый год, либо выродится в обычный non-profit project — некоммерческую организацию, мерно осваивающую средства донора. Во-вторых, инвестору вряд ли стоит рассчитывать на скорый возврат инвестиций и высокую доходность — в некоторых случаях об этом можно вообще забыть. Остается два варианта старта: либо на свои кровные, либо на средства особых инвесторов. В последнем случае речь идет о бизнес-ангелах, готовых давать беспроцентные займы или инвестировать в высокорисковые социальные бизнес-стартапы, либо о государственной поддержке. И если бизнес-ангелов мы встречаем (это, опять же, к вопросу осознанности бизнеса и его готовности инвестировать в социальное предпринимательство), то ждать помощи от государства — пустая затея. Нашумевший закон о социальном предпринимательстве на этот счет абсолютно пуст. Государство и бизнес должны проникнуться мыслью, что социальный предприниматель нуждается в особой поддержке, и со стороны государства, и со стороны общества, особенно в первые два года, пока длится типичный цикл становления стартапа.
В основе лежит, конечно, уровень сознательности общества. В нынешней ситуации главный риск для социального предпринимателя заключается в том, что потребитель в кризисе становится более жестким и даже жестоким. Если раньше человек брал на кассе экологичный пакет, хотя он дороже, или покупал экоблокнот, хотя особой нужды в нем не испытывал, теперь человек так поступать не будет. Человек идет в кафе, где работают инклюзивные сотрудники, не потому, что там лучше кофе. Его побуждают определенный уровень внутренней зрелости и представление о должном. Другим фактором является представление о долгосрочной общественной пользе. Я покупаю экологичный пакет, хотя это дорого, потому что это выгодно, но выгодно не «здесь и сейчас». Я хочу, чтобы мои дети жили на чистой планете, и, покупая экологические товары, инвестирую в отдаленное будущее. Повторю, не все социальные предприниматели так сильно зависят от динамики потребительских ориентиров, но их — большинство.
К сожалению, в кризис наши мотивы подвергаются серьезному испытанию, и часто доброе и хорошее отходит на второй план. Осознанность отступает перед необходимостью выживать. Кто бы что ни говорил, а в случае динамики потребительского поведения прав скорее Маслоу, нежели Франкл, и пирамида потребностей вполне справляется с объяснением массового поведения. Человек начинает совершать покупки, выгоду которых он ощущает здесь и сейчас, и меньше думает о завтрашнем дне, о долгосрочных социальных изменениях. Скажем, если прежде ты арендовал место в социальном коворкинге, потому что пытался таким образом внести свою лепту в общее дело, то теперь на первый план выходит тот факт, что аренда в таком коворкинге обойдется дороже. Даже если ты пытаешься до последнего сохранить осознанность, ты, например, пойдешь в магазин с многоразовой авоськой, а от экологичных пакетов при этом все равно откажешься. Конечно, есть костяк осознанного потребительского сообщества, но насколько он велик, особенно в России, — судить сложно. Учитывая нашу «веру в завтрашний день», думаю, рассчитывать на прочность наших убеждений социальным предпринимателям не стоит.
При этом перспективы получить государственную поддержку для социального предпринимателя крайне призрачны. Обычно в кризис государство поддерживает или адресно отдельные системообразующие предприятия, или отрасли. Но среди социального бизнеса нет системообразующих предприятий и нет такой отрасли — «социальное предпринимательство». Я боюсь, что многие проекты социального предпринимательства будут заморожены на неопределенный срок, если смогут это сделать.
Выживание конкретного социального бизнеса во многом зависит от того, какова модель проекта. Я меньше беспокоюсь о судьбе Everland, поскольку проект был изначально «заточен» под турбулентность, и, я думаю, он выживет. Выживет, на мой взгляд, и такой известный проект, как «Бабушка на час». Но многие проекты окажутся под вопросом. Например, если проектам в сфере экотуризма не будет оказана поддержка извне, то на фоне падения туристической отрасли в целом проекты, связанные с экологическим туризмом, вряд ли имеют хоть какие-то шансы сохраниться.
Сейчас, как никогда раньше, мы видим, что при планировании социально-предпринимательского проекта важно учитывать не только бизнес-модель, но и правовую форму будущего социального бизнеса. Еще вчера на это можно было закрыть глаза, сегодня же такое попустительство может дорого обойтись. Какие бывают юридические модели у социально-предпринимательских проектов?
Во-первых, речь может идти о коммерческой организации или о статусе индивидуального предпринимателя. Наиболее понятная с точки зрения будущих контрагентов и требующая минимальных расходов на администрирование форма — общество с ограниченной ответственностью. Крупные клиенты скорее будут просить заключить договор именно с таким юридическим лицом, что часто связано с процедурами комплаенса. Минусы такой формы — сложно получить поддержку и покрытие социальных расходов. Зачастую минусы «съедают» всю прибыль. В таких случаях, хотя работа социального предприятия действительно эффективна, с коммерческой точки зрения оно может выглядеть как неэффективное.
Во-вторых, некоммерческая организация. Для подобных организаций извлечение прибыли не является основной целью, однако они могут заниматься деятельностью, позволяющей «заработать на жизнь проекта». Надо признать, что в российской действительности социальные предприниматели часто возникают из стопроцентно некоммерческих проектов — вначале проект был дотационный, однако в процессе деятельности в тело проекта была инкорпорирована коммерческая модель, что в корне изменило тип проекта — он стал предпринимательским. Например, сначала НКО помогает детям с ментальными особенностями, а потом делает проект, в котором они могут работать, — таким образом сохраняется непрерывность поддержки. Данный вид деятельности может не выводиться в отдельное юридическое лицо; доходы, получаемые от работы такого проекта в структуре НКО, направляются на уставную деятельность организации. Плюсом такого решения может быть возможность получить грантовую поддержку. Однако сложность заключается в выборе конкретной формы: фонд или автономная некоммерческая организация? Однозначно ответить, что лучше, невозможно: плюсы и минусы есть как у фонда, так и у АНО, выбор зависит от многих факторов и сопряжен со многими «но». Поэтому важно получить экспертизу «на берегу», в самом начале планирования проекта.
В-третьих, несколько организаций под одной крышей. И это весьма распространенный вариант. Внутри проекта есть несколько организаций, которые распределяют между собой коммерческую и некоммерческую деятельность, при этом она осуществляется по факту единой группой организаций. При этом возможны варианты организации внутренних процессов — например, когда некоммерческая организация учреждает коммерческую или когда есть соглашение о совместной деятельности. Чаще всего коммерческая организация выступает донором для некоммерческой, через нее проводятся основные коммерческие контракты, а некоммерческая становится участником в грантовых инициативах. Чаще всего сначала в работе социальных предпринимателей возникает коммерческая, а потом уже некоммерческая организация.
Структура таких групп юридических лиц зависит от вида проекта и требует тщательного анализа. Мы в Everland всегда говорим нашим клиентам, социальным предпринимателям, что важно очень внимательно отстроить модель, поскольку в дальнейшем по ней нужно сопровождать и обслуживать бизнес — а это финансовые расходы и административные издержки. Важно понимать ответственность за свои действия, поскольку потом не всегда легко вернуться назад. В своей юридической практике мы сталкивались с неправильной организацией схем, что приводит в итоге к большим сложностям в работе. И здесь важно понимать, что не все юридические консультанты могут разобраться в структуре проекта и дать качественные советы, поскольку не все знакомы со спецификой социального предпринимательства. При планировании важно не только оценить ситуацию на текущий момент, но и отстроить варианты развития проекта.
Работа в социальной сфере — это не только про доброту, это про профессионализм. И если не отстроить работу правильно, то можно убить свой проект, а главное — стать примером социального разочарования.
Принято считать, что пандемия коронавируса увеличит осознанность общества и сам этот факт приведет к быстрому подъему социального предпринимательства — кризисный удар будет смягчен. Это красивая гипотеза, но, мне кажется, она нереалистична. Во время пандемии люди начинают вести себя не самым разумным образом. Законов массовой психологии никто не отменял. Одно дело, когда речь идет о не очевидной угрозе — например, об изменении климата. Климат меняется медленно, какие-то локальные колебания погоды могут внести тревогу, но не тревогу в планетарном масштабе. Аномально теплая зима, конечно, обострила интерес к проблеме изменения климата. Обострила, но не более того. В случае пандемии мы имеем реальную и «быструю» угрозу. Человек вдруг понимает, что завтра он может заразиться и умереть. Взрослые люди начинают вести себя не очень разумно.
В такой непростой ситуации вдвойне жаль, что российский закон о социальном предпринимательстве оказался довольно грубым инструментом, от которого нет никакого толку. Если бы закон был написан так, как нужно, у социального предпринимательства появился бы шанс. Достаточно сказать, что большинство социальных проектов, о которых мы слышим в СМИ, по формальным признакам даже не подпадают под действие этого закона. К сожалению, социальное предпринимательство осталось с кризисом один на один.